Итак, Белый дом ставит крест на «ядерной сделке» с Тегераном. Почему, и что из этого следует?
«Сделка» Обамы, даже если не считать демонстративного пренебрежения интересами Израиля (с Израилем это в принципе случается существенно чаще, чем ему хотелось бы) была нарушением другой, гораздо более традиционной «конвенции». Страны Залива и прежде всего Саудовская Аравия, начиная с 1980-х, оплачивали «защиту» США, финансируя американский госдолг и массово закупая американское вооружение. Ключевым «пугалом» с относительно небольшим перерывом выступал Иран. Быстрое развитие и расширение влияния последнего, породившее у суннитских элит региона кошмар «шиитского полумесяца» от Ливана до хазарейских районов Афганистана, практически означало эскалацию старой напряжённости до «горячей» фазы — пока только на периферии (Йемен и Сирия в прокси-режиме). Миротворчество Обамы означало для них предательство и шок.
Во многом с ними были солидарны в Вашингтоне — реакция республиканцев на «сделку» достаточно известна. Сейчас мы наблюдаем откат к традиционной просаудовской парадигме и демонтаж практически всего наследия демократов на Большом Ближнем Востоке. При этом антииранская акция — только один из маркеров. Параллельно Эр-Рияд получил официальное «приглашение» занять американскую зону контроля в Сирии и, в действительности, речь не об очередной эскападе Трампа.
Этот поворот закономерен и был, по-видимому, неизбежен даже при других персоналиях в Белом доме.
Перед администрациями США после 2008-го года стояли две хорошо осознаваемые задачи. Во-первых, реиндустриализация — кризис разрушил иллюзии эпохи «турбокапитализма», «постиндустриальность» оказалась не венцом экономического творения, а тем, чем и была практически — стандартным бегством промышленного капитала со всеми его последствиями, прекрасно наблюдавшимися со времён упадка Голландии и Северной Италии в восемнадцатом столетии.
Во-вторых, выход из бескрайнего болота контрпартизанской войны на «Большом Ближнем Востоке», в котором успешно тонули ничем не ограниченные средства, необходимые для борьбы с действительно серьёзной угрозой со стороны Китая. Тупик наглядно демонстрировала простейшая демографическая статистика — не пережившее полноценного демографического перехода население реагирует на околовоенную архаизацию общественных институтов ростом рождаемости; при этом если ситуация не настолько плоха, чтобы оно начало массово бежать или вымирать, демографическое давление неизбежно выталкивает на поверхность очередных «борцов с крестоносцами». Способы борьбы с этим известны, но массовая резня или/и тотальные бомбардировки в стиле войны в Корее в данный момент считаются дурным тоном. При этом уйти надо было так, чтобы остаться — как будет показано ниже, преобладающее влияние в регионе являлось необходимой предпосылкой для реиндустриализации в варианте Обамы.
«Доктрина» последнего сводилась к следующему. Предполагалось, что для реанимации американской промышленности достаточно «консервативных» средств без пересмотра традиционной глобалистской концепции с её приматом свободных торговли и движения капитала. Предпосылками реиндустриализации должны было стать, во-первых, технологическое преимущество; во-вторых, дешёвые энергоресурсы; в-третьих, снятие торговых барьёров… со странами, заведомо проиграющими конкуренцию США. Трансатлантическое и в меньшей степени трансокеанское партнёрство должны были создать единое экономическое пространство с игроками, обладающими почти столь же переоценённой рабочей силой, но не американскими ценами на энергию.
Второй пункт предполагал стабилизацию ситуации в Ираке, которая была необходима и для сокращения военного присутствия в регионе, и для радикального роста местной нефтедобычи. Однако стабилизация была крайне затруднена без компромисса с братским для местных шиитов Ираном. Оптимальным вариантом являлось вывести из-под санкций собственно Иран и долгосрочно снизить вероятность конфликта с ним, что было чревато очередной дорогостоящей кампанией на Большом Ближнем Востоке.
При этом доктрина дешёвой энергии решала не только внутриамериканские проблемы. Кнопка «перезагрузки», вручаемая Москве, виделась из Вашингтона времён раннего Обамы вполне данайским даром — дешёвая нефть должна была неизбежно урезать амбиции Москвы и дестабилизировать режим.
Эта стратегия автоматически программировала проблемы с Израилем и Саудовской Аравией. Насколько приемлемы для КСА низкие нефтяные цены, было весьма наглядно продемонстрировано после 2015-го, а паранойя династии, основной и, по сути, единственный актив которой находится в шиитском регионе, по поводу Ирана давно приобрела характер, весьма близкий к медицинскому определению. При этом возможность Эр-Рияда манипулировать ценами и создать проблемы Багдаду, активизировав поддержку суннитского меньшинства, сомнений не вызывала.
В этом отношении весьма показательно вполне демонстративная поддержка Вашингтоном «арабской весны» и ставка на одиозных для КСА «Братьев-мусульман», поддерживаемых традиционно соперничающим с Аль-Саудами Катаром. Мотивов у этого «хитрого плана» было множество, но давление на Эр-Рияд был одним из ключевых. Не стоит забывать, что «тахриризированный» Египет — это не только Суэцкий канал. Традиционная стратегия саудитов на случай большой войны предусматривала королевство в основном в качестве гигантской базы хранения техники, пользователями которой должны были стать пакистанские и египетские «отпускники». В целом, администрация Обамы предпочитала в отношении КСА древнюю доктрину «добрым словом и пистолетом». С упором на последний.
Итоги реализации «доктрины» свелись к очень умеренным успехам в экономике и длинному списку сомнительных достижений во внешней политике. Американская промышленность растёт, но её доля в ВВП застыла на прежней отметке. При этом уже очевидно, что низкие цены на энергоносители без протекционистских мер или/и снижения стоимости рабочей силы не будут иметь должного эффекта. Прежде всего потому, что усиливают конкурентные преимущества экономик, где доля энергоносителей в цене конечной продукции велика — т. е. развивающихся стран с их низкой оплатой труда. В сочетании с низкими таможенными барьёрами это лишь усиливает давление на промышленность развитых стран — напомню, что старт «постиндустриализма» и глобальной торговой экспансии Китая пришёлся на девяностые с их ультранизкими ценами. Более того, для США низкая глобальная цена на энергоресурсы уменьшает их выигрыш от собственной добычи углеводородов — которая растёт.
При этом выгода от открытия иранского рынка как такового для США стремится к нулю — все бонусы получат и получают европейцы.
Трансатлантическая зона свободной торговли так и не стала реальностью — ЕС «почему-то» не хочет добровольно отказываться от внушительного положительного сальдо в торговле с США в обмен на потенциальное бегство промышленности туда же. Это второй и окончательный гвоздь в гроб экономической доктрины Обамы. «Умеренных исламистов» загнали в подполье в гораздо менее проамериканском сейчас Египте и добивают в Сирии.
Для протекционистски настроенной нынешней администрации иранская сделка с точки зрения экономики — вполне бесполезный артефакт. При этом на другой чаше весов — вполне конкретные саудовские миллиарды. «Умеренных исламистов», выступавших дополнительных раздражителем, можно окончательно списывать в расход — вполне вероятно, что «Белые каски» с их специфическими корнями лишились финансирования не только из-за необходимости ребрендинга антиасадовских пропагандистов.
Что касается возможной эскалации, то Трамп, начавший с разоблачений итогов американского военного присутствия на Ближнем Востоке, закончил тем, что инкорпорировал в состав собственной администрации образцовых неоконсерваторов.
Иными словами, складывается впечатление, что отмена «сделки» — это только первый шаг в запланированной цепочке событий. В этом смысле крайне показателен очередной виток израильской озабоченности по поводу «иранского присутствия у собственных границ».