На днях Владимир Путин, отвечая на вопрос о наказании террористов из «Крокуса», сообщил, что российское руководство рассматривает возможность передать их для суда в Белоруссию. В Белоруссии смертная казнь используется в качестве наказания
Источник фото: storage.myseldon.com
Таким образом, руководство России решило бы дилемму и смертную казнь в кодекс не вернуло бы, и преступников бы в живых не оставило.
Теоретически этот фокус провернуть легко. Такая практика применялась к военным преступникам после Второй мировой войны. Людей, совершавших преступления на территориях нескольких государств могли последовательно судить в двух-трёх странах. Некоторые из тех, кому смертный приговор не вынесли союзники, всё же получили его в Польше или в Югославии.
Однако здесь есть существенная деталь – приговорить к смерти военного преступника мог любой суд. Просто зачастую не хватало доказательств вины. Пока же преступник отбывал срок, согласно вынесенному приговору, дополнительные доказательства находили, государство, на территории которого он совершал преступления, подавало запрос о его выдаче, а затем судило, приговаривало, казнило.
В данном же случае речь идёт о том, что раз мы не можем казнить этих людей, мы отдадим их для суда туда, где их казнят. Думаю что такое решение не будет верным. И даже не потому, что оно отдаёт лицемерием: мы хорошие, мы никого не казним, казнят другие, а мы по-пилатовски умываем руки.
Дело в том, что после введения моратория на смертную казнь в России долгое время шла дискуссия о возможности её возврата. Многие юристы настаивали на том, что как формулировки российской Конституции, так и международные обязательства России делают возвращение смертной казни невозможным, а в 1999 и 2009 году Конституционный суд России дважды признавал неконституционной возможность вынесения смертных приговоров судами присяжных. В результате получается законодательная коллизия: не будучи официально отменённой, смертная казнь в России не может применяться, потому что такова позиция группы юристов.
Не будучи сторонником смертной казни, я, тем не менее, допускаю возможность её возвращения в качестве меры наказания. Сейчас это тем более актуально, что Россия приближается к оформлению своей победы в войне, в ходе которой нашими противниками совершались многочисленные военные преступления, которые как правило наказываются смертной казнью, даже в случаях, когда формально кодекс не предусматривает такого наказания.
Напомню, что и нацистских военных преступников в Нюрнберге судили и казнили не на основании какого-то отдельного кодекса, а на основании права победителей, в чрезвычайном порядке, в виду очевидности и массового характера совершённых ими преступлений.
Однако, например, в случае с Саддамом Хуссейном США предпочли умыть руки. Его судил и осудил на смерть иракский марионеточный режим, назначенный и контролируемый американцами. В результате и сам процесс, и вынесенный приговор выглядели как месть коллаборационистов и предателей национальному лидеру, до конца отстаивавшему суверенные права своей страны. Далеко не безобидный диктатор на глазах удивлённой публики стал мучеником и не превратился в символ сопротивления США только потому, что само это сопротивление в конечном итоге возглавили бывшие оппоненты Саддама Хуссейна.
Теоретически мы можем и с украинскими военными преступниками провернуть белорусский фокус.
В своё время Россия использовала возможность вынесения смертного приговора, предусмотренного законодательством тогда ещё существовавшей ДНР, для запугивания иностранных наёмников. В результате казнён никто не был, а на сокращение потока наёмников повлияла их низкая выживаемость в ходе боевых действий (то есть успехи ВС РФ), а не теоретическая возможность оказаться в плену и получить смертный приговор от ДНР (которая, впрочем, уже вошла в состав России и больше не имеет собственного уложения о наказаниях).
Далее мне представляется неправильным использовать собственного союзника, как пугало: «Вот отдадим вас белорусам, а они вас казнят, потому, что сами мы не такие – мухи не обидим». Не гоже превращать белорусскую юстицию в исполнителя де факто российских приговоров.
При этом следует иметь в виду, что поскольку в ходе боевых действий на Украине, а также организуемых украинскими спецслужбами или совершаемых при их поддержке терактах гибли белорусские граждане, Минск действительно имеет право потребовать выдачи практически любого связанного с нынешним украинским режимом военного преступника, к числу которых могут быть отнесены и исполнители террористических актов. Понятно, что Россия таковых для суда выдаст, даже если они уже будут отбывать наказание в российских тюрьмах. Просто это не отменяет назревшую потребность самому российскому обществу определиться со смертной казнью и либо подтвердить отказ от её применения, либо вернуть её в систему наказаний.
Что же касается собственно наказания военных преступников, в том числе при помощи смертной казни, у нас есть несколько способов решить проблему. Самый первый и простой – проведение референдума с чётким указанием набора и характера преступлений, за которые предлагается ввести смертную казнь. Референдум является прямой высшей формой народовластия и корректно опротестовать его результаты не в силах ни один орган (даже Конституционный суд). Единственная задача государства – имплементация результатов референдума в национальное законодательство.
Для того, чтобы избежать возникновения коллизии с приданием закону обратной силы, следует просто добавить вопрос о распространении новых видов наказания на преступления, совершённые до изменения законодательства, приговор по которым не вынесен или не вступил в законную силу.
Второй способ, ввести на период ведения российской армией масштабных боевых действий военно-полевую юстицию, распространив действие соответствующих судов на все насильственные преступления, в том числе и совершённые в тылу гражданскими лицами, но несущие повышенную опасность для государства и общества. Этот метод экстраординарный и ситуация в России далека от того, чтобы его использовать, но на всякий случай, следует и его иметь в виду.
Третий метод – ввести экстраординарную юстицию, для шпионов, террористов и коллаборационистов, как лиц, которые даже в мирное время фактически ведут против России нелегальные боевые действия. Не так давно, до средины XX века, как минимум шпионы и террористы фактически находились вне закона и смертная казнь была единственным наказанием для них как в военное, так и в мирное время. Эта практика может быть возобновлена. Правда это проставит под удар наших разведчиков за рубежом.
Наконец четвёртый метод, самый щадящий. Можно по примеру Великой Отечественной войны, ввести экстраординарную юстицию только для лиц совершивших военные преступления, только в зоне проведения СВО и на новых территориях и только на период военных действий и некоторое время (допустим пять лет) после их окончания.
Думаю, что при желании можно придумать и другие способы вернуть в систему наказаний смертную казнь, тем не менее максимально ограничив её применение. Здесь важен не сам факт возвращения или не возвращения казни, а необходимость государству быть честным перед самим собой и народом. Государство призвано стоять на страже закона, поиск способов обойти закон – удел преступников. Если закон не работает или устарел – его надо изменить, в соответствии с новыми потребностями.
Ростислав Ищенко, Украина.ру